За далью незапамятных времён - Влад Потёмкин

Карла Мартелл, воюя на юге с арабами, опасался возмущения на севере саксов, поэтому заручился поддержкой соседей фризов и ободритов. Королю фризов Радбору, как и князю ободритов Вышеславу союз был на руку, чтобы урезонить чрезмерно воинственных северян пиратствующих на море и промышлявших набегами на побережные селения. Военный союз скрепили брачными узами – дочери Карла Освободителя вышли замуж – Берда за второго сына короля Радбора – Абба, Альда за сына Вышеслава – Ратибора, в результате которого и родились Аделаида и Регина. У Берды и Абба детей не было.

Девочки, ещё, будучи детьми – были повенчаны с сыновьями короля фризов, отец которых пал на той войне с саксами. Женихов усыновил их дядя Абба.

Берда по причине бездетности всё своё свободное время проводила в монастыре, считаясь в нём практически аббатисой. По задумке Карла и Вышеслава девочки, должны были составить свадебную партию осиротевшим женихам – дабы стать надежными гарантами-союзниками в противостоянии с саксами.

Как и подобает отпрыскам такого рода, воспитывались сестры в монастыре, познавая больше духовные науки. Школ в ту пору ещё не было. Это годами позже, король Карл Великий – встретит Алкуина на ступенях храма в Риме и возгорится в нем желание – дать народу своему всеобщее образование.

Учились они в монастыре латыни, письму, познавали философские трактаты греческих и римских мастеров и, конечно же – молитвам. Монастырь не был бедным, но монашеский аскетизм давал о себе знать, голодными урчаниями в животе, поэтому послушники часто убегали, чтобы поживиться в окрестных садах. По стечению обстоятельств, в округе свирепствовала какая-то эпидемия. Сестёр подстригли, наголо и их, нельзя было не отличить от мальчишек. За девочками был более строгий пригляд. Сёстры незаметно, перебралась в мужскую келью, и урчаний в животе стало меньше.

Просыпаясь, они – как правило – произносили про себя несколько заповедей и принимались за дела. После трапезы и занятий они пускались в очередной вояж, как раз в окрестностях, пошла малина красная, как кровь.

При монастыре часто просили милостыню нищие.

Возвращаясь, как-то, с очередного вояжа, сёстры увидела слепого.

– Ребята, хотите поесть, – слепой в руке вертел копчёную колбасу.

Ему был нужен поводырь. Он приплыл на корабле с Британии и путь свой держал в Рим, там по слухам давали большое подаяние.

От вида салями и источающего от неё аромата у девочек побежали слюнки. Огородные деликатесы в виде сырой моркови, репы и брюквы уже, приелись. От них, также урчало в животе, как и в порожнем чреве. А тут – колбаса?!!

– Пойдёте со мной?.. Я буду вас кормить! – уговаривал нищий.

– Садитесь, дорогие мои, – предложил старик. – Перекусим, чем Бог послал.

Для важности он представился: «Беда Достопочтенный!.. Великий богослов!»

– Да!! – обрадовались сестры. – А мы, Ваши, трактаты учим в монастыре!

Настоящий Беда Достопочтенный умер, но, ни нищий, ни девочки об этом не знали.

– Учите… Учите, – принялся наставлять их лжебогослов. – А чего, вы, стоите?.. Присаживайтесь.

Но, стоило им присесть рядом, как цепкие руки «Достопочтенного» схватили их такой хваткой, что вырваться из его лап уже не предвещало, ни какой возможности. Для порядка, он врезал им по затрещине и, пригрозил, что если они пикнут, хоть чуть-чуть, то свернет им шею без всякого сожаления.

Великий богослов прицепил их на цепи, и они тронулись в путь.

Первый ночлег путники провели в поле, под навесом гумна. Странник отпустил цепь на все длину и велел Регине набрать зёрен – тем они и поужинали с Аделаидой.

Сам же слепой, достал из-за пазухи краюшку хлеба и неспешна, отламывая – по чуть-чуть – принялся чинно жевать, уставившись в высь.

– Какое красивое небо!!! – изрёк он, наевшись и тут же уснул.

В желудке, после зёрен, у поводырей началась такая буркатня, не идущая ни в какие сравнением с их голодными урчаниями в монастыре.

– Да!.. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – подумала Аделаида. Как тут же Регина заканючила:

– Есть хочу.

– Тихо ты…. Я можно подумать не хочу, – одёрнула Аделаида сестру.

От кармана бродяги вкусно пахло салями, которую лжесвятой ел, как деликатес понемногу.

– Может вытащить у него колбасу, – осторожно предложила Регине. Она лежала со стороны пахнущего тайника.

– Не знаю, – засомневалась Аделаида. – А вдруг проснется?

– А, может, стоит попробовать? – настаивала Регина.

– Попробуй, – согласилась сестра.

– Хорошо.

– Только, осторожно, – напутствовала Аделаида.

– А вдруг проснётся?.. – засомневалась Регина. Преодолевая нерешительность, она просунула руку в карман. Салями в мгновение очутилась в ее руке.

– Разломи ее пополам, а вторую половину засунь обратно, – посоветовала сестра.

Разделив, оставшуюся у них часть пополам, сестры могли, теперь и поесть, каждая свою половину.

Только, радость их была преждевременной. Запах чеснока защекотал ноздри спящего старца. Отчего он вскочил, посмотрел по сторонам, но увидев отключившихся поводырей, успокоился. Девочки притворились спящими и с набитыми ртами хранили молчание, изображая мирное сопение. Дед успокоился и, уже было, лег, думая о предстоящих сновидениях, как что-то осенило его – проверить колбасное хранилище. Он хлопнул кистью, по укромному месту и, убедившись, что – деликатес на месте, вытянул ноги для удобства отдыха. Как, в этот самый момент, его осенило – ощупать свое лакомство руками воочию. Засунув переднею конечность в потаенный сусек, он сразу понял – запас уменьшился. Провидец вскочил, подтащил поводыря, к себе и принялся его обнюхивать. Запах слышался отчетливо.

– Раскрой рот, – приказал паломник.

Регина продолжала прикидываться спящей.

Святой врезал ей по голове. Она, издав вопль, раскрыла рот. Бродяга в образовавшуюся щель юркнул костлявым пальцем и, просунув туда, один за другим, все пять пальцев, стал выгребать от самого нёба – не успевшую, еще Региной проглотить вкуснятину.

Инвалид закинул отвоеванные куски себе в рот и, откинув поводыря в сторону, совершил ту же процедуру над вторым ведуном. Расправившись с украденным кушаньем, странник велел воришкам приготовить ему постель на краю гумна, после чего он выгнал их за пределы навеса.

В небе светили яркие звезды, на землю ложилась первая роса. Стало холодать.

– Это, ты, виновата?! – огрызнулась на сестру Аделаида. – Есть она, видите ли, хочет?

– А кто мне велел – колбасу вытащить? – не сдавалась Регина.

Слегка поругавшись, они замолчали, уставившись на спасительный навес, который был им в данный момент дороже замка. В унылом настроении и с пустыми желудками, они неподвижными глазами смотрели – на чудо терем – набитый снопами и крытый соломой. Угнездившиеся под скатом соломенной крыши воробьи равнодушно смотрели на вздоривших между собой принцесс, их больше тревожили мыши, высовывающие свои мордочки между колосьев. Принцессы искренне позавидовали нахохлившимся в теплом гнезде воробьям, снующим – юркающим среди хлебного изобилия мышам. Им стала, так жалко себя, что они разом заплакали и, обнявшись, прижались друг к дружке и, согреваясь от холода, заснули.

Так начались их скитания по просторам родного королевства: Фризию сменила Белгика и Бретань. Кормились они подножным кормом. Вдоль дорог лежали посевы капусты, моркови, лука. Слепой отпускал кого-то из поводырей на длинной цепи за провизией в поле. Всё принесённое, он прятал в своей бездонной суме, держа девочек в голоде, посильнее монастырского поста, выдавая им, то луковицу, то морковину на день. Вчерашние послушницы исхудали, они прекрасно понимали:

– Надо бежать?!! Но как?..

В Аквитании, стало лучше. Дорога утопала в виноградниках. Поочередно, спускаясь за провизией на плантацию, они сначала наедались сами, а потом уж приступали к сбору для безразмерной торбы «Беды Достопочтенного».

Калека прекрасно понимал, что поводыри кормятся, пока набирают виноград, поэтому он время от времени подёргивал за кандалы и кричал;

– Чего, ты, там курепишься? Опять, жрёшь?.. Потаскун, несчастный!

Он, все ни как, не мог забыть их колбасное обжорство. Но когда в ответ с обочины слышал:

– Да, я еще не дошел до виноградника! Тут, столько крапивы?! Просто не подступиться!! – для убедительности поводырь гремел железными путами.

Дед успокаивался и, подставив морщинистое, обветренное старческое лицо осеннему солнцу терпеливо ждал.

Так они и менялись, то с одной стороны дороги произрастали сады, усыпанные солнечными гроздьями, то с другой. Вместе их святой на сбор не отпускал.

Поздняя осень застала путников в Провансе. Начались сильные дожди, а до долгожданного Рима было еще далеко. Дед решил, чтобы не терять время на поиски ночлега, спать прямо у дороги – в канавах.